Азиз-баба поднял руки вверх и улыбнулся, словно говоря:

«Не зря же Мамай стал Богом». Талавиру захотелось его встряхнуть. Он что, издевается?

— Кто такой джадал? Кого Серов прячет в своем доме?

Манкур запульсировал с двойной силой. Белокун безумно желал услышать ответ. Его эмоции были так сильны, что почти заслоняли стремление

Талавира узнать, как и почему умер Рябов. Белокун подталкивал к другому вопросу.

Если Мамай использовал Вспышки для побега, то стремился оказаться в селении, в котором родился. Половина карт из его бревна посвящена именно Ак-Шеих. О способностях Мамая ходили легенды, он мог с легкостью убедить старика, что вследствие Вспышек превратился в сверхчеловека. Азиз-баба фанатично в это уверовал и предоставил убежище Мамаю. Что, если Рябов наткнулся на чужую тайну? Следил за домом Серова, увидел того, кого не должен видеть, и поплатился за это жизнью.

— В доме с безобразным деревом Мамай? — уже совсем тихо спросил

Талавир. — Вы не представляете его могущества, он может угрожать всему Ак-Шеих…

Талавир ожидал, что Азиз-баба будет возражать, но старик только грустно вздохнул.

— Тот, кто скрывается в том доме, грозит всему Киммерику, а может быть, и миру. Ты сообразительный. Рябов так и не смог задать этот вопрос, хотя, я уверен, он тоже искал Мамая. Но ты ведь пришел не за этим? Азиз-баба видит в твоих глазах другой вопрос.

Талавир увидел в черных непроницаемых линзах свои отражения. Старейшина словно заглянул ему в голову.

— Ты пришел за Рябовым.

«По Мамаю», — наследовал Белокун.

— Я пришел выяснить, что произошло с М-14. — Преодолевая сопротивление манкура, медленно проскрежетал зубами Талавир. — А теперь думаю, что тот погиб из-за чужих секретов.

— М-14. Так назывался Рябов? У тебя тоже был какой-нибудь номер?

Вопрос Азиза-бабы озадачили. В шкафу, где он нашел карточку Рябова, лежали дела попавших под первый суер. Только теперь Талавир понял, что он увидел информацию о Рябове, но не стал искать о себе. И у него не было убедительного ответа, почему поступил именно так. Он же хотел узнать, кем был до

Вспышек. А может, самым важным для Талавира всегда было желание понять, что произошло в Шейх-Эле?

— У каждого отряда был номер, который начинался с «М». Нас отправили искать доктора Мамая, так что все логично — больше себе, чем старику, объяснил

Талавир. Но ничего логичного в этом не было. Старшие Братья имели кодовые имена, псевдо, но для этого использовали слова. Цифры — только для испытуемых.

Азиз-баба выпустил еще одно кольцо дыма и хмыкнул.

— Странно, что Белокун снова отправил вас искать Мамая. И это после того, как вы чуть не погибли в Шейхэле.

Азиз-баба и в этом был прав. И он, и М-14 только вышли из продолжительной запятой.

Рябов был дезориентирован. Талавир ничего о себе не помнил. Почему Белокун отправил именно их?

— Мне жаль тебя, Полномочный. — На этот раз Азиз-баба выдул дым прямо на него. — Тебе выпал жребий, которого ты не выбирал. Выбор за тебя сделали

другие. Так бывает с тем, у кого отнимают память. Человек без прошлого, без корней — перекати-поле. Кто поднял, тот и повелитель. Но жребий уже выпал,

темные стеклышки сверкнули в сторону манкура. И Талавир мог поклясться, что в этот момент

Белокун отступил, но шепот стал громче, — и теперь ты должен встретиться с последствиями.

Неужели Азиз-баба намекает, что он должен войти в дом Серова?

— Кто знает, а вдруг тебе удастся с ними справиться. Азиз-баба живет долго, но все еще готов поверить в сказки.

Последние слова Талавир едва услышал. Шепот в ушах усилился. Манкур словно сражался с ним за контроль над сознанием. Голова готова была развалиться. Он упустил момент, когда снаружи донеслись стук барабанов и пение. Юрта закачалась. Талавир почувствовал удар в спину, словно за стеной кто-то оступился и врезался в тонкую перегородку. Донесся веселый шум. Занавеси на дверях убаюкались, и в юрту ввалилась группа во главе с дворовой ведьмой.

Оп, оп, Андир-Шопай,

О, Боже Вспышку, дождя нам дай,

Настоящей водицы,

А не твоей кровице.

Огромная женщина пела и вздрагивала в такт пения, хламида расходилась волнами, на рыхлых руках тряслось сало. За ней шагали три женщины с закрытыми лицами. Из живота каждой тянулась кишка. Они соединялись в корзине, которую несла самая высокая.

В деревянную куклу играем, играем,

У Бога Вспышек дождя требуем.

Оп, оп, Андир-Шопай,

Где прячешься, Мамай?

В центре шумного круга шла девочка лет тринадцати. Живые темные глаза.

Распущенные волосы украшал венок из белых бумажных цветов, на тонком тельце болталось прямое светлое платье. Как по приказу, женщины из аиле Азиза-бабы расставили горшки и тарелки на подготовленных столиках. Талавира оттеснили от старейшины, и он оказался около двух юношей. Один был очень засоленным и напоминал степной лисенок. У другого совсем не было волос, кроме бровей и ресниц над темными глазами. Грязная затянутая майка давала рассмотреть худое и в то же время совершенно неизмененное тело. На мальчике были брюки с раздутыми карманами. И в каждой, судя по натянутой ткани, что-то лежало. «Состоят, как в поясной сумке врача», — подумал Талавир. Шум немного отпустил, и ему удалось услышать конец разговора детей.

— Говорят, Армия чудовищ сплачивается у стены, — произнес измененный. Он держал в тонких лапоручках горшок с чем-то похожим на мед и с каждой фразой касался его длинным языком. — Шейтан говорил, что они напали на гуманитарный конвой возле Гизлева, а в Ак-Мечети убили официального бея. А тетя Фат слышала, как

Тетя Валька говорила, что в Деште неспокойно. Бури ведут себя странно. А еще сегодня Аслан увидел, что Дерево Боли продвинулось в своем кругу. Думаешь, лжет? — Мальчик степного лисенка испуганно посмотрел на друга и, не дождавшись ответа, добавил: — Хорошо, что мы далеко, хорошо, что у нас Андир-Шопай. Вон

Тетя Валька даже дочерей привела. Бог вспышек нас защитит.

— Ее же съедят, — возмущенно прошептал неизмененный